Обновлено 26.05.2017 Studentportal.pl
Эва великая поэтесса, она родилась в 1945 году в городе Краков. Главные ее издания: «Стихи» (1967 год), «Четвертое собрание стихов» (1974 год), «Пятое собрание стихов» (1978 год), «Дом спокойной молодости. Избранные стихи» (1979 год), «Хранилище темноты» (1985 год), «Стоянка запрещена» (1990 год), «Стипендиаты времени» (1994 год), «1999» (1999 год), «Зоомагазины» (2001 год), «Не здесь» (2005 год).
Первые книги Эвы Липской несмотря на то, что тогда были в моде претенциозные заглавия, назывались без лишнего пафоса, с подчеркнутой скромностью: «Стихи» (1967), «Второе собрание стихов», «Третье собрание стихов» — и так до пятого сборника, который был издан в 1978 году. Это был знак читателям, который восприняли так: пусть обнаженный, не прикрытый оболочкой внешних эффектов нерв поэзии, говорит сам за себя. И в самом деле, поэзия Липской на фоне творчества ее современников отличалась особенной даже для «нововолнового» стиля не претенциозностью. В ней преобладали естественные для возраста дебютантки переживания человека, которые на пороге зрелости сталкивается с жестокостью: изначально присущей миру вообще и эпохе реального социализма в частности. Эта боль выражалась в сильных образах и решительных кульминационных пунктах. Первый сборник открывается программным, поколенческим стихотворением, которое называется «Мы». В нем говорилось: «Мы старательно размышляем над всеми землетрясениями»; это краткое ироничное высказывание означает следующее: мы болезненно переживаем тектонические сдвиги, переломные исторические времена и пытаемся создать их объективный образ. Мы обречены на конфликт боли и объективизма. В иронической интонации этой поэзии критики заметили влияние Виславы Шимборской.
Эти общие особенности первых текстов Липской вызывали у читателей довольно таки острое ощущение тревоги. Самые простые проявления жизни оказывались орудиями этой повсеместной опасности. К примеру, стихотворение под названием «Недоразумение»: Когда на оружейных складах появились цветная и брюссельская капуста все думали, что на планете уже воцарился мир, но оказалось, что дело просто в смене боеприпасов.
Творчество Эвы Липской значительно отличается яркой фантазией. В своей поэзии она использует поразительно свободные сравнения, к примеру, она могла сравнить: школьный класс с историей человечества, уличное движение с движением мысли, собственное заболевание с социальными явлениями (такой же поэтический маневр использует и Шимборская). Липскую можно было бы назвать социальным поэтом. Социальным в том смысле, что для нее нет ничего такого интимного, что не было бы одновременно всеобщим, что не рассматривалось бы социологически. К творчеству Эвы можно применить слова великого историка Фернана Броделя: «По причине своей растворенной, всеобъемлющей природы — порой столь же незаметной, как окружающий нас воздух, которым мы дышим, — общество окутывает нас, проникает в нас, придает направление всей нашей жизни».
Напряжение между этической болью и историософской отстраненностью — неизменная доминанта поэзии Эвы, которая развивается вместе с взрослением и зрелостью самой поэтессы. Лирическая поэзия Липской ценна также верностью трансформациям своего «я», умением внимательно вслушиваться в импульсы, исходящие из биографии духа и тела. Нужно обратить внимание на «соматический» вектор этой поэзии практически все произведения посвящались болезни или же угрозе смерти.
Эва Липская со своим опытом попадает в мир, который двояко отвергает его. Первое — этот мир так и не избавился от массовых преступлений. И такие преступления не описать даже через умноженное на миллионы несчастье двух человек Авеля и Каина. Второе, этот мир раскрученной в СМИ пошлости совершенно чужд высокой культуре. И точно также он чужд тому, что мы называем личной культурой…
Ирония Эвы претерпела значительную метаморфозу, ее социальный критицизм стал острее и глубже. В нескольких книжных изданиях «Стипендиатах времени», «1999», «Зоомагазинах», «Не здесь» — перед читателем раскрывается мир массовой анонимности, который полностью сконцентрирован на газетах и телепрограммах, в учреждениях, занимающихся явной и тайной цензурой, в пилюлях «политкорректности» и в упрощенных до шаблонного состояния идеях. Чад всеобщей коммунистической тирании сменился тотальной глупостью масс-медиа. В сущность унификации поэт проникает более глубоко, она видит ее не только в обществе, но и в нынешнем отношении к природе, которую люди наблюдают в основном на кино- и телеэкранах, на мониторах компьютеров. Поэты прошлого застали незамутненные виды лесов, лугов и морей, а сегодня все это стало лишь картинками в интернет-каталогах. Пейзажи стали обоями. Но в этой вселенной, как в отравленной кровеносной системе, циркулируют поэтические антитела, противодействующие симптомам массовости — хотя бы превосходный синтаксис этих произведений, синтаксис как основа фундаментальной гармонии. Новые стихи Эвы написаны из вращающихся кристаллов фраз, которые, соприкасаясь друг с другом, все время обнаруживают новые смысловые грани. То, что могло бы-быть образным стереотипом, никогда им не станет, потому что находится в нескончаемом потоке мыслей, постоянно образующих новые соединения. Против массовых стереотипов действуют точные, четкие образы — это поэтическая версия первой добродетели интеллектуала: видеть мир ясно.
Одно из последних стихотворений Эвы заканчивается так:
Я все чаще задумываюсь ни о чем.
В пустом ресторане официант подает мне ястребиный глаз.
